Название Твои заботы, мои причины
Автор Зелёный бамбуковый лес
Фэндом Стальной Алхимик (I)
Персонажи Рой Мустанг, Майлз Хьюз
Жанр Драма, агнст,
Содержание Много воспоминаний. После гибели Хьюза
Рейтинг не знаю.
Состояние в процессе.
От себя Канон только по первому сериалу, всвязи с этим — мачеха фактическая ОЖП. Многа букаф и самокопания персонажа, каким я его вижу именно в свете првого сериала.
ПрологЗа окнами ночь потихоньку заливала небо темно-синей краской. Звезды серебряными брызгами проступали над темными крышами, и только возле самого горизонта еще осталась узкая огненная полоска.
Огненный алхимик Рой Мустанг стоял у окна и молча смотрел, как угасает полоса багряного света над столицей. Завтра все изменится.
"Если вы одобрите мой перевод, я буду служить вам душой и сердцем. Я буду вам бесконечно благодарен" При воспоминании о самодовольной усмешке генерала при этих словах, Роя передернуло.Неужели Хакуро настолько глуп? Он в самом деле решил, что человек вроде Мустанга мог такое сказать от души?
Впрочем, если генерал и поверил в это, то это к лучшему. Полковник прекрасно знал, что Хакуро его весьма не любит. Мягко говоря. Не любит за независимость, умение выходить сухим из воды и подлинный талант быть впереди других и ходить по головам. К тому переводу в Ист-Сити, он, надо думать, тоже приложил руку.
И сейчас генерал, вероятно, торжествовал победу: наконец-то ему удалось поставить на место строптивого выскочку. Рой скрипнул зубами. О, если б он только мог, он бы взял за шкирку Хакуро, эту старую сволочь. И тряс бы его до тех пор, пока не заставил бы объяснить, какого дьявола здесь происходит. Пока не вынудил бы его начать расследование по делу об убийстве... Пока... пока, наконец, не выместил на нем всю обуевавшую душу боль, все свое отчаянье. Но если бы Мустанг в этой жизни делал то, что ему хотелось, по первому движению души... Он не был бы сейчас полковником.
Рой вздохнул. Ему вспомнилось перекошенное лицо Чески, её полные слез глаза. Когда он говорил, девушка смотрела на него с таким нескрываемым ужасом, отчаяньем и отвращением... Он нпоступил подло, разумеется. То, как полковник отказался от расследования, смирившись с обстоятельствами и даже не пытаясь разобраться в том, что стало причиной смерти его друга... В глазах наивной библиотекарши это была такая низость, которая не имела оправдания.
"Ну, ты- то меня не осудишь. Я же знаю, ты ведь сам дал мне обещание..." Полковник прошелся по кабинету. Следовало закончить кое-какие дела и дать телеграмму в Ист-Сити. Для этого он и остался, отослав Лизу. Но идти никуда не хотелось. Подойдя к шкафу, Мустанг слегка поморщился. Наверняка ничего подходящего...Полковник вышел и , вернувшись через некоторое время , поставил на стол бутылку коньяка. Немного подумав, он все-таки выдвинул ящик стола и , обнаружив там стакан,возвел глаза к потолку: ну какое варварство - стакан есть, а выпить нету... Все приходится делать самому. В Ист-Сити с этим было проще.Если у Роя возникал какой-то повод, для этого всегда была бутылка , ловко спрятанная где-то за бюро. Хавок и Брэда, устроившие эту заначку, должно быть, кляли полковника последними словами. И сами виноваты. Нечего пить на работе, да еще и заначки в кабинете у начальника устраивать. Но ребята молодцы. Заначка была сделана толково, Лиза до сих пор не нашла…
Налив стакан, полковник сел за стол и снова вздохнул. Как посмотреть со стороны, чем он тут занимается… Заперся вечером в кабинете в обнимку с бутылкой коньяка перед портретом покойного друга. «Именно так и становятся алкашами» - подумал Рой. Он покосился на стакан, затем навалился на стол и положил голову на скрещенные руки. На душе было паршиво. Ой как паршиво-то! Но самое ужасное было то, что поделать с этим было нечего. Потому, что человек, который систематически выводил полковника из этого состояния… Этого человека больше не было… Рой все пытался как-то приноровиться к мысли, что Майлза больше нет. Что его совсем нет. И никогда не будет. Что он больше не влетит в кабинет, с треском распахнув дверь. Не спросит, выходя на улицу: «Что опять случилось?» с таким видом, будто все это не столь важно по сравнению с тем, что он опоздает на семейное чаепитие. Не будет больше подшучивать без конца над Роем – он один имел такое право! Звонить ему едва ли не каждый день по поводу и без оного… доводить по телефону замечаниями о женитьбе… влетать без доклада и нести всякую ахинею, игнорируя при этом кресло и беззастенчиво плюхаясь пятой точкой прямо на документы… Но самое главное, его больше не будет рядом, чтобы помочь. Понять. Никогда больше. НИ-КОГ-ДА! Вот так… Человек, за всю жизнь не сказавший ни единого слова не правды… Не совершивший ни одного поступка, расходящегося с его представлениями о совести… Его нет… «…А я здесь…»
Рой снова вспомнил Ческу. Чего греха таить – он был сам себе противен. Потому и задело. В конце концов, сам о себе он знал неприятного куда больше, чем мисс Книжный Червь. «Ты меня не осудишь… Да… Достаточно и того, что я сам себя не прощу…» Отвращение, доходящие почти до тошноты. К себе, тому, что происходит, и тому, что окружает. Невозможность, полная, что-то вернуть, изменить к лучшему… Какое знакомое чувство. Прямо, как тогда. Тогда?.. Тогда…
Глава первая. Встреча В детстве у него было два любимых занятия. Первым из них было чтение. Читать мальчик выучился очень рано, даже не помнил, когда. Пристрастие это находило удовлетворение в огромной библиотеке, оставшейся от отца. Благо, запрещать рыться там было особо некому. Мачеха, вторая жена отца, не видела в этом чего – то плохого. Нельзя сказать, что она Роя особо любила, но и золушкиных притеснений он с её стороны не встречал. Так и жил: по – своему как – то.
А вот в школе его недолюбливали. Несмотря на любовь к чтению, ботаником Рой не был. Временами на его лице была написана откровенная скука, и было видно, что он не слушает. А то и вовсе что-то в тетради рисует. Но раздражало учителей вовсе не это. Скорее, манера мальчика задавать вопросы. «И что только приходит ему в голову?» В свои семь лет Рой ни на что не находил исчерпывающего ответа. «Почему» могли сыпаться бесконечно. Само собой, Рой не был в этом виноват. Любопытство – неотъемлемая черта любого настоящего алхимика. Жажда знаний и склонность к анализу, кажется, передаются от отца к сыну не хуже, чем у нормальных людей, скажем, цвет волос или глаз. От этой черты характера, кстати, брало начало второе его любимое занятие: забираться в разные интересные и труднодоступные для окружающих места.
Любимым тайным местом Роя вскоре после поступления в первый класс стал заброшенный флигель старого дома неподалёку от школы. Сам дом был каменный. Он выходил на улицу; на первом этаже было несколько торговых лавочек. Флигель был пристроен значительно позже и окружён глухим забором. Ну, в том-то и дело, что не совсем глухим. Была в неприметном месте отходившая доска, сквозь образовывающуюся щель было легко пролезть. Продравшись через заросли акации и сирени, бесстыдно разросшихся вследствие отсутствия человека, можно было оказаться в небольшом дворике. Устроившись на крыльце заброшенной пристройки, Рой погружался в чтение. Или, сидя под кустами сирени, смотрел на небо сквозь сплетение ветвей и зелёный шёлк листьев. Это был небольшой мир, целая страна с множеством щелей и укромных уголков. На правах первооткрывателя он владел этим миром безраздельно, строя воздушные замки и отгородившись от сверстников. Последние открытой вражды не проявляли, многим Рой даже нравился, но другие инстинктивно его не любили.
... Врезался ему в память тот вечер, когда его уединение было нарушено. Самым нахальным образом.
Сидя, как обычно, на крыльце, Рой неожиданно услышал сначала ожесточённое шкрябанье, потом окрик:
- Эй!
Подняв глаза, он увидел мальчишку года на два – три старше себя, сидевшего верхом на заборе.
- Ты его не видел? – поинтересовался незнакомец, оглядываясь вокруг.
- Чего не видел?
Рой недружелюбно рассматривал пришельца, нахально вторгшегося в его личное пространство. Вид у того был, прямо сказать, хулиганский: взъерошенные чёрные волосы торчали во все стороны, насквозь пыльные штаны, казалось, издевались над представлениями о длине: слишком длинные, чтобы называться штанами, но слишком короткие, чтобы с честью носить подобающее им название брюк. Закатанные по локоть рукава клетчатой, кирпичного цвета рубашки открывали загорелые исцарапанные руки. Словом, Рою он не понравился. Мальчишка перекинул через забор вторую ногу и, усевшись, как на скамейке, назидательно пояснил:
- Не чего, а кого. Кота. Мама велела его найти, но он куда-то делся... Я его три дня уже ищу, заразу.
Паренёк с досадой почесал длинную царапину на щеке, загорелой и довольно чумазой.
Нет, он определённо Роя раздражал. Даже очки, обычно служившие у мальчишек гордым отличительным знаком любого уважающего себя зубрилы, на этот раз явно попали не к тому хозяину. На облупленном вздёрнутом носу они сидели как-то криво. Было похоже, что им довелось пережить лобовое столкновение с низко летящим предметом (например, футбольным мячом). Одна дужка была сноровисто замотана пластырем.
- Нет, не видел, - составив неудовлетворительное мнение о пришельце, брякнул Рой, снова уткнувшись в книгу. Читать от обиды расхотелось, он скорее демонстрировал так своё презрение. Между тем незнакомец, явно не удовлетворившись таким малосодержательным ответом, поёрзал и, примерившись, спрыгнул вниз с внутренней стороны. Затем, повертевшись на месте, исследовал свои штаны на предмет последствий штурма забора. Убедившись в целостности этой важной части своего гардероба, он полез в сиреневую чащу, время от времени выкликая неблагодарное животное.
Замаявшись наконец, он вылез из кустов и без приглашения плюхнулся на крыльцо рядом с Роем.
- Что ж такое... – паренёк с досадой вздохнул. На щеках у него обозначилось несколько свежих царапин – след встречи с сиренью.
- Чего надо? – недружелюбно ощетинившись, Рой отодвинулся. Не высовывая носа из-за страницы, он покосился на сидевшего рядом. Вообще-то, поведение Роя было рискованно. Мальчишка был постарше и мог, согласно неписаным правилам, и по шее дать. Но тот проигнорировал нарушение жизненных законов.
- Чего читаешь?
Вместо ответа Рой опять отодвинулся. Большинство мальчишек (от семи до шестидесяти семи лет) в общении с теми, кто не нравится, используют тактику, известную как «дать в зубы». Рой предпочитал тактику, которую можно было назвать «на язык не попадайся». Иными словами, мог довести кого угодно. Даже тогда, когда его врождённая склонность к ехидству только начала проявляться. Вот и когда он прикидывал, что бы такое сказать. Не придумав ничего достойного, ограничился тем, что метнул на надоедливого типа негодующе-убийственный взгляд. Из-под растрёпанной, падающей на лоб чёлки чёрные глаза Роя сверкали, как уголья. Одного такого взгляда обычно было достаточно, чтобы отбить желание трепаться и приставать. Обычно. Не получилось – хризолитовые глаза за стёклами очков сверкнули добродушной улыбкой:
- Как зовут, что такой сердитый?
Рой оторопел от возмущения. Настолько, что даже вслух спросил:
- Как то, что я сердитый, связано с тем, как меня зовут?
Тот от души расхохотался:
- Да никак!
Обидевшись, Рой надулся как мышь на крупу, отодвинулся и – это должно было случиться – свалился-таки с крыльца. Сидя на земле, он ожидал насмешек. Самолюбие его страдало.
- Не ушибся?
В зелёных глазах ни тени насмешки. (Да. Он любил посмеяться и пошутить, но всегда с безошибочной чуткостью улавливал границу между смехом и обидой). Протянул руку:
- Вставай.
Поднявшись, Рой неохотно произнёс:
- Спасибо.
- Да за что! – всё та же хитроватая улыбка.
Рой всё-таки назвал себя. Сам не знал, зачем. И удивлённо покосился на этого чудака: тот словно и не заметил невежливого обращения. Сильным и уверенным, скорее мужским движением паренёк, улыбнувшись, подал руку:
- Майлз Хьюз. Будем знакомы.
В этом был он весь. Впоследствии Рой убедился, что это свойство характера Майлза было неизменным: знал ли он человека десять минут или десять лет, он всегда был приветлив. (Если человек ему нравился, если он видел, что нужна какая-то помощь, он без малейших колебаний начинал действовать). Обижаться и дуться было невозможно. То есть можно, но совершенно бесполезно. Так было и тогда. Хотя сошлись они не сразу. Разного возраста, они не встречались в школе, но столкновения всё-таки происходили. У Майлза была неискоренимая привычка сваливаться как снег на голову, чем он неизменно действовал Рою на нервы. Подружились они в концов на почве общего пристрастия: совали нос в самые невообразимые места.
... Какими они двое были. Разными, уже тогда. Рой вздохнул. Если подумать, в мире есть два типа людей. Одних жизнь меняет, хотят они того или нет. Именно обстоятельства меняют человека. Иногда это на пользу. Чаще – нет. Таким человеком был он сам. Хьюз же принадлежал к другой, более редкой породе людей. Людей, которые получив в начале жизни некие инстины, не меняют их никогда. До самой смерти. Это не значит, что они глупы, неспособны принять что-то новое. Вовсе нет. Но для таких существует основа, некий стержень в душе, который никакие обстоятельства не могут согнуть и сломать. Они дорожат этим миром – таким, какой он есть. И никогда не пройдут мимо чужой беды. Многие их истины покажутся простыми. Но это не так. Рою вот такая задача – жить этими «детскими идеями» оказалась не по силам.
Одной из таких черт Хьюза, не поддававшейся времени, было его гостеприимство. Неважно, что было предметом этого гостеприимства – была ли это скамейка в школьном саду, с которой он смахивал в лужу радужные осенние листья – «Садись!» Или через несколько лет казённая койка в военном училище, откуда, притащив в комнату очередного нуждающегося в утешении, он размашисто сметал на пол конспекты и прочую ерунду, лежавшую там по причине тотального беспорядка и отсутствия места. Или позже его собственный дом, куда он без каких-либо колебаний мог привести любого. Истоки этого лежали всё там же: в детстве. Это было его наследство от родителей. Рой и тут не мог его понять. Сам он не мог сказать наверняка, какие черты характера унаследовал от родителей – их же просто не было. Но как хорошо хранила память облик той женщины...
*
- Ты уверен, что это правильно?
Выразить сомнения по поводу своего вторжения в обитель семьи Хьюз Рой смог только стоя непосредственно перед домом. По той простой причине, что до этого его деловито тащили за руку, форсируя лужи, огибая попадающихся прохожих и спотыкаясь на выбоинах. Майлз полагал, что единственная правильная дорога – это та, которая прямая. А все препятствия, какие на ней есть – предрассудки и мелочи жизни.
- А что такого? – Хьюз сердито потёр коленку, рассаженную о какой-то особо коварный угол. Рой огляделся. Мощёная улица сбегала вниз, в просветах деревьев ниже по дороге искрилась гладь реки, впрочем, едва различимая. Небольшой дом утопал в зелени сада. Дорожку перед домом вдруг пересёк громадный рыжий котище.
- Ага! Кого я вижу! – протянул Майлз. Кот, пресловутый виновник того самого первого столкновения, лениво выгнул спину и удалился, гордо распушив хвост. Весь его вид говорил о том, что мнение наглого существа о мальчишке было где-то на высоте кухонного плинтуса. Проводив кота взглядом, Хьз хмыкнул, обращаясь к Рою:
- Вот и ты так же иногда.
Рой уже собирался обидеться, когда из сада раздался голос:
- Мальчики, не стойте на дороге.
- Мам, я дома, - запоздало сообщил Майлз.
- Я вижу, - подтвердила женщина, осторожно придерживая букет только что срезанных цветов, - Познакомь меня с твоим другом.
Её нельзя было назвать очень молодой. Она была чуть полновата, но это её не портило. Орехового цвета волосы, отливающие рыжиной, были подхвачены шпильками. Глаза были зелёными, такими же, как у сына.
Рой представился. Наверное, изо всех его встреч с женщинами эта была самая... Странная. Эта женщина, понял позднее Рой, была наверное воплощением того, чего ему не дано было понять.
- Мальчики, идите мыть руки, - заявила она не терпящим возражения тоном.
Он растерялся. Есть не то чтобы не хотелось. Даже больше – сегодняшний день знаменовался потерей бутербродов, которую Рой обнаружил слишком поздно. Но чтобы вот так – незнакомого человека...
- Э... Миссис Хьюз...
Слушая трескотню Майлза, Рой от души старался не класть руки на стол. Она не терпела официоза – глаза ласково блеснули.
- Можешь звать меня тётушка Дина.
Глава вторая. Наша весна... А сколько всего ещё было... Жизнь – череда мелочей и случайностей, которые имеют иногда привычку переходить в неприятности. Они двое чуть не свернули себе шею, устроив экспедицию в заброшенный колодец. А ещё чуть не заблудились в канализации – это когда Рой принял участие в очередной операции по поиску кота. А ещё нажили себе врага в лице Джеймса – школьного сторожа. Ну, то есть война (порой переходящая в открытую борьбу) шла в основном с Майлзом в течение, кажется, всех десяти лет. Рой благоразумно придерживался нейтралитета, но личным врагом Джеймс его всё равно считал. А ещё однажды Хьюз сверзился с крыши сарая, загремев в результате в больницу. Устроив поудобнее сломанную ногу и воинственно сверкая совсем уже разбитыми очками, он заявил, что всё это мелочи. Рой с досады запустил в него одним из принесённых яблок – в воспитательных целях...
Да. А сам был не лучше: после того, как он чуть было не спалил мачехино выходное платье (за что была выволочка), копоть три недели с кончика носа не сходила. Вообще, в процессе обучения алхимии, далеко не все попытки Роя заканчивались успехом. Это, как правило, имело плачевные последствия для окружающей обстановки.
... Иногда нам кажется, что время летит как на крыльях: А? Что? Где? Это ведь вчера было... Или месяц назад? А иногда – что оно совсем остановилось, и то ли солнце прилипло к небу, то ли стрелки к часам. Но на самом деле наше восприятие времени относительно. Оно зависит от многого: от настроения, времени года, даже от погоды. На самом-то деле, знал теперь Рой, у времени есть только одно неизменное свойство: оно движется. Остановить его нельзя и вернуть тоже.
*
Высокое синее небо сушило лето. Ещё не раскалённое, не выбеленное солнцем, оно дышало радостной свежестью. Лента реки ослепительно искрилась на солнце, бросая светлые пятна на стволы деревьев.
- Это был последний? Здорово!
Они сидели вдвоём на траве на краю небольшого обрыва.
- Ну так это же действительно здорово! – Майлз болтал ногами по детской привычке. Подставив спину солнышку, начинавшему припекать по-летнему, он весело щурился, поглядывая на Роя. Вылинявшая рубашка валялась на траве. Рой отмахнулся. Сидя на реквизированном пледе, он смотрел на реку. Ветер чуть шевелил волосы. Если прикрыть глаза, кажется, что солнечный свет, гладь реки и небо сливаются в единое целое. И не видно другого берега, и кажется, что никакого берега нет.
На самом деле, он был собою доволен. Экзамены позади, рубеж пройден. Остался ещё один, последний. А дальше... Дальше? У него не было конкретной цели. У него были мечты.
Легко мечтать в свои шестнадцать. Мечта крылата и не определена, а цель привязана к земле. А впереди была светлая бесконечность, такая же, как эта река – ни конца ни края. Все эти годы он терпеливо учился алхимии. Да. Тогда он был уверен, что сможет кому-то помочь, что-то изменить – конечно, к лучшему!
Хьюз улыбнулся:
- Опять в облаках витаешь!
Рой принялся с жаром излагать свои теории.
- Людям помогать проще, чем тебе кажется. Человек может многим помочь, и алхимия тут не при чём, - задумчиво протянул Майлз, - Это же несложно!
- Правда? – фыркнул Мустанг, задетый за живое.
- Кривда. Просто что-то хорошее сказать кому-то – разве трудно? Хоть некоторым гадости не делать – уже подвиг.
- Да ты не понимаешь! – Рой обиделся.
- Не понимаю. Я обычный человек – в этих штуках не разбираюсь...
- При чём тут "обычный человек"? Это не магия, а наука.
- Ну, а у меня к ней способностей нет. Не магия, да? Учёные, во всяких там богов не верите. А в науку верите не хуже, чем древние – в религию.
- Не сравнивай!
- Ничего невозможно получить даром. Чтобы что-то получить, надо отдать нечто равноценное, так?
- Да. Это закон равноценного обмена. Что тебя не устраивает? – Рой начинал потихоньку злиться.
- Что-то больно смахивает на «ты – мне, я – тебе».
- Не передёргивай!
- Да не к тому я. Не злись. Ничего плохого тут нет, если хочешь. Только слишком это...
- Что?
- Просто всё у тебя, - Майлз вздохнул, - по науке. Всё по полочкам, как в игре. Выходит, всё можно исправить?
- А как ещё? – Рой посмотрел на друга. Глаза его запальчиво блеснули.
Да. Тогда он действительно верил в это. Всё исправить. Можно же хоть что-нибудь исправить? Майлз в ответ пожал плечами:
- В жизни всякое бывает. Она – разная. Жуть какая разная, наверное.
Рой надолго замолчал, надувшись по старинке. Он расстроился в особенности потому, что чувствовал в словах друга...какую-то правду, что ли... Но объяснить себе, в чём она, не мог. Да и сам Хьюз,наверное не смог бы до конца объяснить неправильность тезиса алхимиков. Мустанг и сейчас не мог понять, почему тогда не смог переспорить друга.
- Всё, хватит уже дуться! – категорически заявил Майлз, когда ему надоело сердитое выражение лица Роя.
- Ничего не хватит!
На самом деле, просто так ему сидеть уже надоело, но это был принцип. Схлопотав шутливый подзатыльник, он сердито толкнул приятеля. Майлз, не ожидавший такой подлости, не удержав равновесия, полетел в реку. Падать ему было невысоко, пловец он был хороший, так что Рой не особенно испугался.
Чуть погодя мстительное мальчишеское удовлетворение сменилось беспокойством – долго его нет.
- Майлз, не смешно уже!
Было невысоко, но смотреть отсюда на поток реки – всё равно голова кружилась. Рой не стал наклоняться. Под берегом река вымыла небольшую пещерку. Наверное, опять там сидит. Став на колени, Рой глянул в воду, крикнув вниз:
- Я сказал: не...
Это была ошибка. Крепкая рука сцапала конец щёгольского галстука и дёрнула.
- Ай! – потеряв равновесие, юноша ласточкой спикировал в воду.
В одной руке Хьюз держал спасённые очки, другой стряхивал воду с растрёпанных волос и кончика носа. Переступая босыми загорелыми ногами на нагретом солнцем камне, он весело щурил искрящиеся смехом зелёные глаза.
- Ах ты-ы-ы..., - Рой вылез на берег шагах в десяти от обрыва. В волосах листья, вода ручьём. Увидев лицо друга, Майлз припустил по камням, рассыпанных на песчаной излучине пониже места, где они сидели.
Граница золотого песка терялась в густой траве. Удар прошёл мимо. Майлз, развернувшись, убрался чуть в сторону, подставив Рою подножку, и тот второй раз за этот день полетел носом вперёд – правда, не в воду, а в траву.
- Ну держись...
- Давай, давай, попробуй!
Вскочив и выплюнув изо рта траву, Рой молча бросился вперёд.
... Они сидели на том же месте, тяжело дыша и вытряхивая из волос песок и траву.
- Мир? – Хьюз протянул руку, вопросительно поглядев на друга.
- Мир, - вздохнул Мустанг, - и что же мне теперь делать? Ты только посмотри!
Зрелище он собой являл и в самом деле жуткое. Известно, что чем лучше вы будете одеты перед тем, как упасть, тем хуже будете выглядеть, когда упадёте. Из всего праздничного костюма, надетого сегодня по поводу экзамена, сохранился в пристойном виде пиджак, так как был повешен Роем на ветку растущего неподалёку куста. Остальное: светло-серые брюки и такой же жилет, белая рубашка, галстук, туфли – были ну... Прямо сказать...
- Ну, хватит тут сидеть, так и простудиться недолго, - Хьюз поднялся и, набросив свою выцветшую рубашку, протянул Рою руку. Когда тот поднялся, Майлз озорно улыбнулся:
- Быстрее.
- Постой, у меня вода в туфлях!
Они неслись по улице. Из-под ног взлетали голуби, долго ещё звенел в ушах чей-то сердитый окрик: «Стоять, оглашенные!»
Они затормозили только перед домом. Тётушка Дина, хлопотавшая в саду, увидев эту парочку, сделала соответствующие выводы.
- Майлз, извинись!
- Он первый начал!
- Сам ты... – Рой сердито посмотрел на приятеля.
Тётушка Дина посмотрела сначала на одного, потом на другого.
- Мальчики, а ну-ка подойдите!
Подошли. Вновь окинув ребят критическим взглядом, она ловко и больно дёрнула обоих за уши. Парни взвыли.
- А теперь – марш переодеваться! Рой, твою одежду я сейчас выстираю. Майлз, дай ему что-нибудь чистое. И спускайтесь, я сейчас чай поставлю.
... – Доволен? – Мустанг сидел на ковре, потирая покрасневшее ухо.
Хьюз, плюхнувшись на кровать и откинувшись назад, от души расхохотался.
- Ты бы себя видел!
Да уж. Именно поэтому Рой всегда терпеть не мог все возможные поливания водой.
... От беготни во всяком случае была польза: одежда его высохла, правда, не став от этого чище. Но в туфлях до сих пор хлюпало. Рой стянул туфли, выплеснув воду за окошко. Затем дождался, пока Майлз отхохочется, и лаконично запустил в приятеля мокрыми носками.
... И получил их обратно ровно через пятнадцать секунд, а в придачу – подушкой по голове.
- Мальчишки, чем вы там занимаетесь? Идите чай пить!
Глава третья. От меня остался только пепелСобытия нашей жизни так различны. Одни - вспышка, впечатавшаяся в память. Другие - следы на песке: минет время - и нет их. Одни - ничего не значащие, из раза в раз повторяющиеся схемы...
Иные же всю нашу жизнь разделяют на ДО и ПОСЛЕ...
Переезд. Рой покинул мачеху без угрызений совести. Знал: оказывает услугу. Она, кажется, собиралась замуж, а чужой семнадцатилетний сын - это, согласитесь, проблема. В квартире, где он поселился, библиотека отца - единственное его наследство - уместилась, по правде сказать, с трудом. Но это было личное пространство.
Военное училище. Споры и разговоры с Майлзом далеко за полночь. Зубрёжка и треволнения. Весенние вечера, когда знакомый с детства запах сирени смешивался с ароматом девичьих духов...
Это ДО.
ПОСЛЕ...Отвращение, доходящее почти до тошноты. К себе, тому, что происходит и тому, что окружает. Невозможность - полная - что-либо вернуть, изменить к лучшему... . Вот откуда родом это чувство. Из того самого дня. Дня, когда после возвращения в столицу, после торжественных речей о победе и парада на плацу перед главным штабом, Рой шёл по городу в сторону своего дома. Он был не нужен. Ни людям, ни самому себе. Внутри было пусто. Хотя, наверное, это называлось везением. Можно было и так сказать. Это закончилось. Закончилось. Ведь правда, не так уж плохо. Рой остался жив, не был даже серьёзно ранен. Не спятил, как Кимбли. И больше не надо было убивать. Пока.
А люди шли по улице. Обычные люди со своими обычными заботами и радостями. День был погожим и небо - голубым. Он успел, оказывается, забыть, что оно такое. И что солнечные лучи могут быть ласковыми, а не палящими. Огненный алхимик добрёл до городского сквера, сел на лавочку и просидел так до позднего вечера, озираясь в каком-то мучительном недоумении.
Когда сгустились сумерки и зажглись фонари, он вспомнил наконец, что пора бы идти домой. Добравшись до своей квартиры, Рой не глядя, как-то машинально повернул ключ в замке и шагнул в тёмную комнату. Он не стал зажигать свет. Просто добрался до постели и рухнул, уткнувшись лицом в пыльную подушку. Хотелось плакать. Выть. Кричать. Хоть как-то избавиться от жгучего, удушливого чувства. Нет. Слёз не было - выгорели, высохли. Даже этого не дано.
Сколько он так пролежал, в полной темноте, Мустанг не знал. Какое это имело значение? Провал в восприятии окружающего мира. Но не забытьё. Если бы. Когда Рой все-таки заставил себя подняться, было светлее. День. Косой солнечный луч умудрился, пробившись сквозь пылищу, проскользнуть в окно. Следовало поесть. Просто, чтобы сделать что-то привычное. Жизненно-обыкновенное. Есть не хотелось. Жить тоже . Это было невозможно - после всего. Но жить было надо . Потому что умирать - умирать было страшно.
Было бы странно, будь в буфете что-нибудь, кроме пыли и пустой посуды..." Надо пойти и купить поесть" - напомнил себе алхимик, усилием воли выдернув себя из ставшего привычным ада собственных спутанных мыслей и пустоты внутри. Опять приступ мучительной потерянности при ярком солнце, светлом небе и людях. Купив кусок колбасы, сыра, и полбуханки хлеба, Рой венулся в квартиру. А , водопровод работает, хорошо...
Следующие два дня прошли всё в том же состоянии транса. Он лежал на кровати поверх одеяда, и мучительная мысль гоняла по кругу: " А дальше? Дальше что? " И вновь запутывалась в воспоминаниях и рассуждениях, ещё более мучительных. В солнечном луче клубился столб пыли. Надо прибраться. Сознание только ухватилось за эту спасительно-бытовую мысль, когда в дверь кто-то постучал. Видеть никого не хотелось. Вставать не хотелось. Постучат и уйдут. Однако стучавший , судя по всему , был настроен решительно. Стук не прекращался. И приобрёл определённый ритм - кто- то выбивал подозрительно знакомый мотив, правда, несколько фальшиво. Когда этот кто-то дошёл до припева, окончательно всё переврав, Рой встал, и пошёл открывать. О том, кого он увидит не нужно было даже гадать. И действительно - стоило открыть дверь, как Огненного радостно сгребли в охапку.
- Живой!
Чуть рёбра не хрустнули...Рой стоял, уткнувшись лбом в плечо Майлза. От Хьюза пахло привычно - чистой тканью, прогретой солнцем, свежим ветром и, почему-то - теплым хлебом. Нормально. Хоть что-то в этом мире нормально. Никакие силы Майза не сделают иным. Только так. Цельный. Чистый. К этому грязь не пристанет. И даже в самой отчаяной ситуации все будет хорошо....
Перестав, наконец, душить лучшего друга, Хьюз по старой привычке сощурил хитрые зелёные глаза, наклонил голову набок и поинтересовался:
- Ты знаешь, что ты свинья, а?
Своё собственное мнение о себе Рой озвучивать не стал. Майз не поймёт и многое объяснять придётся...
-Хоть бы позвонил! А то я всё из документов узнавать должен...
Мустанг почувствовал укол вины. Действительно. Он настолько запутался сам в себе, что даже не озаботился позвонить единственному человеку, которому вообще имело смысл звонить.
- Прости...
- Ладно тебе! Пройдя с порога, Хьюз озадачено окинул взглядом комнату. Затем перевел полный подозрения взгляд на хозяина сего обиталища. И поинтересовался тоном прокурора:
- Ты ел?
И было поверил вялым заверениям Роя, но, узрев сиротливый кусок колбасы и иже с ним, вынес безоговорочный вердикт:
- Это. Не. Еда.
Мустанг, честно говоря, был в корне не согласен...но Майлз, истинный сын своей матери , уже взял инициативу в свои руки....
Вниз по лестнице. Опять - как тогда : за руку и - вперёд. Солнце в глаза. Шум. Слишком неожиданно. Спорить - бесполезно.
...Они сидели в небольшой забегаловке. Рой ковырялся вилкой в тарелке и слушал по старой привычке болтовню приятеля, благо тот разговаривал за двоих. Говоря откровенно, алхимик ничего не имел против. Ему становилось... как-то спокойнее, что ли? Будто дышать делалось легче. Это действительно было в тысячу раз приятней, чем что-то рассказывать о себе. Рассказывать? Да даже вспоминать об этом - мука. Будто в болото проваливаешься. А с Майзом - как всегда: мир вокруг него стоит на чём-то незыблемом. И поэтому с ним - легко.Было легче язык себе откусить, чем ему рассказывать об этом. Нет. Спасибо тебе за эту возможность промолчать.
***
Совершенно очевидно: Мустанг, будь его воля, заполз бы в дом и благополучно сходил бы с ума,носа не показывая на улицу весь трёхмесячный отпуск. Но оставлять его в покое Хьюз был не намерен. Он явился и на следующий день, и потом, сердито пояснив при этом, что если кое за кем не присматривать, то этот кое-кто вовсе скиснет(что было не столь далеко от истинны). Сделал несколько попыток привести жилище друга в приличное состояние, но не сказать, что особо преуспел. Рой вскоре заметил, что с самим блюстителем хорошего настроения явно что-то происходило.И без того по природе несклонный к проявлениям меланхолии, Майз был прямо-таки необычно вооодушевлён.
Причина этого выяснилась через несколько дней. В тот день у старого друга был очень таинственный и значительный вид:похоже, ему жутко хотелось поведать что-то важное.
- Что случилось? - наконец не выдержал Рой.
- Я тебя хочу попросить кое о чём - тон был несколько торжественным. Хьюз плюхнулся на старую зеленую тахту - единственный (помимо кровати, где хозяин спал)предмет мебели в квартире Огненного, на котором мог сидеть более чем один человек. Тахта сердито скрипнула, но мужчина не обратил внимания на эти старушечьи жалобы. Мустанг сел рядом. Выдержав положенную паузу, Майз начал повествование. Так луч солнца пробивается сквозь пыль - сейчас , сквозь душевное оцепенение отчаянья , охватившее Роя пробилось совершенно обычное живое чувство, о котором он, оказывается, успел позабыть: удивление. Безмерное удивление. Ибо из замысловатого рассказа следовало, что его приятель имел счастье повстречать некое небесное создание. При чём достоинства и добродетели этого создания описывались столь восторженными и пышными дифирамбами, что даже подкованный в этих вещах аклхимик был повергнут в ступор.
- В общем, я хотел бы , чтобы ты был моим шафером - внезапно заключил Хьюз.
А оказывается , это было не удивление. Полудивления. А вот теперь...
- Ты что, и предложение сделал ? - Рой посмотрел на друга.
- Нет, но собираюсь, - нимало не смутился зеленоглазый оптимист...
...Он смотрел тогда на своё отражение в зеркале так, как когда-то на фотографию отца. Странно, Мустанг никогда не чувствовал себя сиротой. Одиноко - да. Но что он потерял кого-то? Нет. Родителей он не помнил. Человека на фотографии он не знал. И смотрел со стороны : за фотографиями не было памяти - рук, голоса,походки...Просто снимок. Чужой человек. Тоже самое чувство Рой испытывал , завязывая узел праздничного галстука. Из пыльного зеркала на него смотрел посторонний.
Они действительно были парой. Хьюз познакомил друга со своей драгоценной за несколько дней до праздника. А говорят - противоположности притягиваются...Ерунда всё. В ней был тот же основной, вечный и тёплый жизненный свет,как у Майлза. И такая же мягкая ,но незыблемо уверенная в простых и непреложных истинах . Грейс.
Ну вот так он и оказался перед зеркалом, не найдя в себе смелости отказать этим двоим. Рой не был уверен хоть сколько-нибудь, что эта роль ему подходила, что он вообще мог находиться там,куда собирался. Но... Будь счастлив. Я действительно рад за тебя. Кто такой радости стоит больше, чем вы двое? Я хоть чему-то рад.
Наверное, это называется армейской выдержкой: от него остался только пепел, душной пылью наполнявший пустое тело. Но тамада рыдал в углу от зависти. Да нет . В тот день алхимик действительно смог освободиться на время - невозможно было быть несчастным и сходить с ума рядом с этими двумя.
Будь счастлив...
***
Полковник поднял голову. Солнечная полоска окончательно потухла, и кабинет заливали синие сумерки. Мустанг взглянул на фотографию. Её подобрал на месте Армстронг и отдал потом Огненному алхимику. Угол был залит бурым. Но сейчас, за рамкой , не видно... Рой был готов биться головой о стол. Плохо. Вот теперь - хуже нельзя. Да можно, конечно. Наверное. Но это не важно. Мужчина снова уткнулся лбом в скрещенные руки.
Для Майза Хьюза эта фотография была талисманом. Символом. Напоминанием. Нерушимым залогом того, что он вернется. Туда, где его ждут. К тем , кто ждёт. Он обязательно должен был вернуться - ведь его ждали женщина, которую он боготворил , и дочь, в которой души не чаял. Как же иначе?. Непременно. Обязательно. Могло ли быть иначе?
Хьюз свято верил в это.
Идиот.
Идиот безнадёжный, непроходимый. Упрямый . Живой. Наивный. Потому что - где ты? Мёртв. Смертный. Земной . И - вечный. Потому, что - только из-за таких, как этот - мир грёбаный ещё есть.Зачем-то. Может затем , чтоб такие были. Хороших людей больше, чем плохих, но плохие лучше организованы... Да? Что лучше организованы - это да. А вот хороших? Ну, они тоже разные. Таких ,как ты - не просто мало.
Тогда?...
... Ему действительно стало легко. Иначе с четой Хьюз не получалось. Это временно. Не надолго.
Небо золотилось закатом. Рой добрался домой. Это было временно... Сев на постель, алхимик вздохнул. Вспыхнувший свет гас. Холодно и душно. Будь счастлив. Я действительно рад за тебя... Луч чужого земного счастья ненадолго разогнал темноту. Но это не поможет.Есть вещи, которых не исправить.
Тебе не стать как я . А мне - подавно -
Мой славный друг, не сделаться, как ты .
От чувств, надежд, наивности в нем остался только пепел. Мустанг переоделся и вышел на улицу. Уже опускалась ночь.