Дорогой Фёдор Михайлович, так нельзя. Это же как душа наизнанку. Один день и энная часть второго — и столько всего. Пронзительное. Живое.
Алёшу, как сказано, нельзя не любить, если ты не Смердяков. Подлинно так. И ещё все эти сцены.
И разговор с Лизой. Вся многотысячная любовнороманчеговая саранча за двести вёрст не стояла от этого тонкого-тонкого, трепетного и наивного,, не то что рядом.
А вообще о каждой сцене впору писать отдельно.
Возвращаясь к Алёше — автор сам его любит до невозможности, прежде всего. Это персонаж, пронизаный любовью.