С БПВ

[Aku-Dzoku-San]

самокопание

Надо сказать, идеи у меня были на каждый этап, но вот реализовывать их... Изначально сюжет шёл на «конец эпохи» и имел несколько иной вид, а именно — это была история о расставании Элронда и Элроса. Но в конце недели я осознала, что хочу другой, тоже давно существовавший у меня сюжет — параллель окончания двух Эпох, «дежавю» о доме, о береге, который забрало море. А потом я не успела, и пришлось подкорректировать текст на третий этап.

Вообще, во всей биографии Элронда история падения Гаваней зацепила меня ещё до Сильма(!) при первом чтении ВК, которое было очень медленным, рваным и дополнялось левыми обрывками (откуда я и узнала мутные подробности), которые потом оказались правдой. Этот момент о том, что огромный кусок Средиземья и дом Элронда в незапамятные времена перестали быть, так меня поразил, что я, ещё не знавшая, что такое фанфики, Т-фандом и даже Сильм, потом энное время нянчила мысли о Сирионе (это было оно, как потом выяснилось) и встрече Элронда с родителями. Даже стихи писать пыталась. Это были мои первые стихи по Толкину, если подумать. Хотя «это было давно и неправда», сама мысль возродилась и укрепилась в расцвет толкинутости и желала воплощения, лучше в стихах. Но с данным текстом я, конечно. смухлевала — встроила стихи в прозаический текст, что позволило не дописывать строчки.

А ещё, все мои глюки о знакомстве королей дунэдайн с Элрондом постоянно упираются в этот момент. Исилдур, правда. показался мне более удачным носителем переживаний, чем Элендил, и в результате получился изрядным мальчишкой. Но с другой стороны... Это персонаж-хэдакон, чо уж.

Название: Берег, которого больше нет
Автор:  Зелёный бамбуковый лес
Бета:  Blancheflake
Размер: 912 слов
Канон Властелин Колец, Сильмариллион
Пейринг/Персонажи: Исилдур, Элронд, Элрос
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG
Краткое содержание: У Исилдура и Элронда гораздо больше общего, чем может показаться.
Предупреждения/Примечание: задание этапа — «оставленный город»

Огромная волна поднималась выше и выше, росла, ширилась, надвигалась. В полной тишине – а может, грохот воды и поглотил все остальные звуки... А потом обрушилась темнота. Но это был не конец пытки. Исилдуру казалось – он уходил вниз сквозь толщу воды вместе с городом. Глубже и глубже, и вот темнота расступалась, и он видел улицы. Они почему-то выглядели так, словно по ним уже очень давно никто не ходил. Вода здесь уподобилась ветру – шевелила листву деревьев, раскачивала занавеси на окнах, играла знамёнами на башнях. Он понимал: всё это невозможно, ведь Остров был уничтожен. Эти башни не могли устоять. Мёртвых на улицах не могло не быть. Но в его снах Остров сделался похожим на призрака – во всём подобный живому, он был мёртв, оставлен и отдан во власть Моря.

А потом Исилдур шёл так быстро, как только мог. Плыть не получалось, да и не хотелось: плыть означало бы признать.
Каждый шаг сквозь толщу воды давался с трудом, Море вцеплялось холодными пальцами в волосы, Море насмехалось, давая в попутчики серебристых рыб, равнодушно проплывавших у самого лица.

Дом. Дом, где они с братом родились, улица, на которой был памятен каждый камешек. Водоросли, как густая трава, пробивались между плитами, оплетали сапоги, словно он шёл по мокрому лугу. А за распахнутыми дверями встречала тёмная вода.

Исилдур рывком сел на постели. Слепой ужас, рождённый сновидением, в который раз не спешил отпускать его. Странно. Он не видел в этих снах ни раскалывающейся земли, ни гибнущих людей, ни рушащихся стен… Ничего. Только мёртвый, застывший в тяжёлых объятиях Моря город. Только холодную воду, тёмной стеклянной стеной колыхавшуюся за порогом родного дома.

Исилдур с силой провёл ладонью по лицу, стирая наваждение. Все эти сны ничего не изменят. Страх бесплоден, а небывшие воспоминания о мёртвом городе – тем более.


***

– Почему ты злишься? – Элронд произнёс это так спокойно и так неожиданно, что Исилдур сделал ещё четыре шага по берегу, прежде, чем понял, что обращаются к нему.
– Я не злюсь, лорд Элронд.

Здесь, в Линдоне, Море пело иначе. Неправильно. По-другому.
Элронд смотрел так, будто что-то понимал.

«Я не злюсь».

«Я зол ужасно, потому что – кто сможет это понять? Моя земля мертва. Мой мир закончился. Век Нуменора закончился. А ты делаешь вид, что всё знаешь».

Элронд молчал.

Это было так, словно кончилась целая Эпоха. И кому какое дело до чисел и дат.

Волны что-то шептали, но Исилдур их больше не понимал. Они двое сделали передышку. Скоро нужно было возвращаться, но пока они могли сесть и смотреть, слушать, думать. Исилдур наклонил голову. Знакомый ритм не оставлял его, был здесь, рядом, на грани слуха.

Что осталось позади, скажи?
Дом наш, дом, что памятен до звука!
Протяну к окну привычно руку…

Исилдур вздрогнул. Звуки арфы были печальны, но не это изумляло и пугало. Слова… Откуда?

И мерой привычною нам не измерить
Всех наших утрат и минувших лет.
А волны всё бьются, я слышу, о берег,
Берег, которого больше нет.


Ветерок ерошил волосы, напоминал, подсказывал… Элронд чуть качнул головой – он и так помнил слова песни, что сложил когда-то Элрос. На того, кто сидел рядом с ним сейчас, он не смотрел.

***

Вёсла легли на дно лодки, движение унялось, и не стало слышно даже журчания воды под килем.

– Здесь? – недоверчиво спросил Элронд.

– Да, – ответил Элрос и, поймав хмурый взгляд, решил уточнить: – Я долго считал. И другие тоже. Это здесь.

Вот мы и дома.

Невероятно. Сколько раз они представляли, как обязательно вернутся, хотя бы когда вырастут. В этих мечтах город и дом почему-то вспоминались такими, как прежде. Память хранила лязг мечей, огонь и кровь на улицах, но воображение упорно рисовало причал, выдававшийся далеко вперёд, его прогретые солнцем доски, пятна света, пляшущие на стенах, белые, прохладные даже в жару стволы берёз…

Элронд вдруг представил, как берёзы там, в глубине, дремлют и, белые, кажутся зеленоватыми, словно сделанными из драгоценного камня.

…Сонную тишину в роще, серебристый звон колокола, долетавший с площади, невысокие ступеньки, спящего кота. И просторные комнаты, по стенам которых вилась резьба, широкую, тёмного дерева кровать, матушкино рукоделие на столе.

Ничего этого не было. Нет, не так. Это место всё ещё было здесь, но встретиться лицом к лицу с воспоминаниями они больше не могли. Опоздали.

Подожди! Ещё совсем чуть-чуть –
Мы пройдём знакомою дорогой…
Старых ран заботою не трогай,
Только старой песни не забудь.

Элрос коснулся его руки.

Светлый песок, наверное, осторожно укрыл знакомые половицы. Пройдись по ним – даже шагов не услышишь. Прохладная синяя вода зализала раны города, морские травы укутали мостовые, и белая пена, вскипавшая на гребнях волн далеко на поверхности, казалась городу облаками.


Я вижу и знаю, но сердце не верит,
Что больше в наш дом не придёт рассвет!
А волны всё бьются, я слышу, о берег,
Берег, которого больше нет.

Городу уже было не больно. Может, теперь он видел сны, какие-нибудь свои, ни на что не похожие. Элронд не знал, чья это мысль – его или Элроса. Он неуверенно улыбнулся брату.

«А может, ему снимся мы».



***

Звуки арфы делали старые воспоминания почти зримыми.

Это оказалось больно. Так бывает, когда вытаскиваешь стрелу, вот только сейчас всё было гораздо хуже. Исилдур сидел неподвижно. Зажмурившись, он вдыхал запах Моря и слушал, слушал. Шум прибоя разрастался, и мелодия казалась отголоском. Солоноватое дыхание Моря касалось лица.

Слёзы всё текли. До этого ему казалось, что они куда-то делись. Или что он сам забыл, как плакать. А возможно, ему просто не хватало времени... Исилдур уже не сказал бы, когда именно его перестало хватать.

Не хватало времени. Даже чтобы проститься.

Припомни мой голос, скорбя о потерях,
И Море подскажет неслышно ответ.
А волны всё бьются – ты слышишь? – о берег,
Берег, которого больше нет…

Исилдур почему-то твёрдо знал, что теперь Остров сможет упокоиться с миром.



И да, Гавани. Я их всё-таки дорисовала со всей любовью и к городу, и к его Владычице. Я не сомневаюсь, что светлая память о доме и о матери для близнецов оставалась бережно хранимым сокровищем, аминь.