#22 Шорохи
Канон Фантом 2040Размер 516 слов
Заметки Я об этом пожалею, потому что фандома нет даже за бугром, а с другой стороны... не пофиг ли?
Любопытный случай, когда мультсериал вышел в разы сумрачней и серьёзно-вдумчивей фильма, на который отсылается, если кф — бодрое красочное приключалово, местами тяготеющее к комедии, а его ГГ часто смахивает на иллюстрацию выражения "слабоумие и отвага", то м/с поднимает несколько печальных тем нерадужного будущего, в частности, экологии, да. Довольно грустная история человека, который мечтал стать экологом, а стал героем в маске. Последнее, впрочем, первому не совсем мешает. Близкий постканон.
Голос Метропии знаком Киту с детства. Голос огромного города, истощённого и холодного, никогда не засыпающего до конца, много лет задыхающегося отравой. В этом голосе звуки движения, гудки, сигналы электронных дверей и слишком чёткий шаг биотов. В нём сводки новостей, гудение генераторов, разномастная музыка и вой ветра между высотными зданиями.
читать дальшеВ нём нет шороха листвы. Даже бумага не живёт здесь долго, а настоящие общественные парки, как и большинство далёких лесов — давно уже всего лишь факт из учебника истории. В Метропии нет ни настоящей весны, ни говорливой осени. ...Ветер тогда играл листвой, швырял её под колёса автомобилей — говорила когда-то тётя Элоиза. Кит иногда всё ещё пытается это предствить: сухие радужные листья и шорох шин автомобилей старой модели. Получается плохо.
Джунгли — его заветная, сумасшедшая мечта — приходят сначала в красочных снах, пробираются в голову или, догадывается он позже, возможно, наоборот, выползают из потайных уголков унаследованной памяти. Они полны шорохов, и шорохи эти, знак присутствия сотен живых существ, голоса растений и животных, в его снах куда более настоящие, чем когда-либо показывал ему симулятор.
А затем он получает своё наследство, и джунгли — всё ещё самая удивительная его часть. Кит осознаёт однажды, что действительно привык ко всему этому — семейному делу, костюму, технике, и даже к вещам труднообъяснимым и возмутительно ненаучным. Но джунгли — по-прежнему невозможное чудо. Сокровище.
И сейчас его джунгли шепчутся вокруг, пока они с Сэйган обмениваются тренировочными ударами. Гуран оставил их вдвоём, и Кит не может решить, задет его старший друг или доволен.
Приятно чувствовать силу движения, касаясь руками земли во время очередного переворота. Приятно знать, что Сейган здорова достаточно, чтобы наносить такие вот удары.
— Нападай, — Кит закрывает глаза, обращаясь в слух. Это тоже тренировка, это из вещей Гурана, и Киту нужно оттачивать привычку слушать и слышать. Даже если сейчас у него есть время для передышки — кто знает, сколько она продлится?
Джунгли полны шорохов. Он старается не отвлекаться и сосредоточиться на тех, за которыми угадывается присутствие Сейган. Она движется почти идеально, но джунгли всё равно отзываются и ей тоже. Пробившаяся трава и палая листва, шуршат под ногами и это всё ещё удивительно.
Вдали срывается с ветки птица, и где-то в подлеске грызётся какая-то мелочь. Шаги Сейган лёгкие, скользящие, совсем не такие, как за работой. Кит всё-таки почти успевает блокировать её, но не до конца. Этого достаточно: земля вылетает из-под ног.
***
Иногда они просто бродят по заповеднику. Почти просто, потому что Кит всегда наблюдает. Ему мало чувства мальчишеского всторга от того, что сохранилось и прижилось здесь: он намерен поддерживать и тщательно хранить своё сокровище. Изучать и развивать. Это уже настоящая и сложная природная структура, живой лес. Киту до сих пор почти не верится, но он не позволяет растерянности брать верх. Здесь, в заброшенном метро, заново строится экосистема. Если она продержится — шанс будет, возможно, у всей планеты.
В этих джунглях, правда, всё ещё нет места той, исчезнувшей осени, багряным и золотым листьям, путающимсяв траве, шуршащим под ногами пешеходов иначе, чем ковёр в под древьями из Бенгалы. Её вернуть сложнее, до этого очень далеко. Но Кит не собирается отступать. Возможно, это ещё одно дело, за которое придётся браться не одному поколению.
У него есть пример решения слишком большой для одного смертного проблемы, в конце концов.