Собираю прекрасное.

[Зелёный бамбуковый лес]

Подборка в процессе, щщастье упоротого шиппера.

Название: Здравствуй, Элиза
Автор: На дайрях не знаю, ссыль на КФ под знаком копирайта
Бета: не указана
Фэндом: Shaman King
Пейринг: Иоганн Фауст/Элиза Фауст
Жанр: романтика
Рейтинг: G
Размер: драббл
Краткое содержание: Момент, когда Анна возвращает Фаусту дух его возлюбленной.
От автора: Драббл написан по заявке на Shaman King One String. Здесь представлен изменённый вариант.


«Наконец-то мы вместе, любовь моя!»

Именно эти слова, громкие, величественные и прекрасные, должны были прозвучать. Воздух вокруг был пропитан напряжённым ожиданием.
Фауст задыхался. Вскидывал в неистовом порыве руки и тут же неловко их опускал. Пытался произнести фразу, которая праздничным набатом гремела в его голове, но тут же беспомощно закрывал рот.
«Каждый день я на коленях молил небеса, и каждый день осыпал их проклятиями. Ради этого дня. Я мечтал о нём, представлял в мельчайших подробностях. Я свято верил, в очередной раз навечно, и ожесточённо резал свою плоть, снова разочаровываясь, как будто бы окончательно…»

Перед ним, бесконечно лёгкая и тонкая, из воздуха и света соткалась Элиза.

«Наконец-то мы вместе, любовь моя…»

Глаза, сияющие, светлые, долгожданные… Эти глаза смотрели на него, ожидая слов. Первых слов, которыми он поприветствует свою любимую, возвратившуюся из небытия.
Но Фауст не смел заговорить.
«О Элиза, смысл моего жалкого существования! Ты жила во мне всё это время, каждый час, каждую минуту... Ты была огнём во мраке моего безумия. Я воспел тебя в своих стенаниях, я возвысил тебя над миром. Элиза, моя святая мученица, мой философский камень, мой священный Грааль! Я шёл с твоим знаменем над головой и именем на устах. Я надрывно кричал о Любви. Я произносил самые красивые и возвышенные слова на свете. Но… что же мне сказать теперь?...»
Тонкая эфемерная рука потянулась к нему.

«Наконец-то мы вместе… любовь моя…?»

Фауст коснулся длинным бледным пальцем бесплотной ладони Элизы.
На краткий миг он почувствовал в ней живую женщину. Ту, которая не знала смерти. Ту, которая была до патетики и громких слов. Свою жену и верного друга из далёкого прошлого.
Слова готовы были сорваться с языка.

«Наконец-то мы вместе, любовь моя… Наконец-то мы вместе, любовь моя… Наконец-то мы…»

Во взгляде призрачной девушки плескалась нежность.

— Здравствуй... Элиза.

(с)

Дайри опять отъели кусок поста, хорошо хоть, заметила. Значит, мне не показалось.

Название: Абдоминальные бабочки
Автор:  Линден
Бета:  Рикки Хирикикки
Фэндом: Shaman King
Пейринг: Иоганн Фауст/Элиза Фауст
Жанр: романтика, ER
Рейтинг: PG
Размер: драббл
Дисклеймер: всем владеет Х.Такеи
Краткое содержание: о бабочках, людях, любви и вере
Предупреждения: преканон
От автора: написано на Фандомную Битву-2014

I

Фауст приходил сюда каждый день: в её палату – светлую и просторную – с некоторых пор ставшую для Элизы домом. Он приносил её любимые белые фрезии и имбирные пряники; находил для неё редкие книги в фамильной библиотеке и ловил в стеклянные банки ярких гусениц, чтобы вывести из них бабочек, а потом вместе выпустить на волю.

Изредка, в самые тёплые летние дни, она и сама, подобно бабочке, могла выпорхнуть из своей клетки, и он водил её в старую беседку, увитую виноградной лозой, где они подолгу сидели в блаженном уединении, вдали от суеты и людей, утопая в нежности друг друга.

В его глазах Элиза была совершенством. Шедевром анатомической формы и идеалом духовной красоты. Он любил в ней всё без исключения, даже поразивший её недуг, перед которым оказались бессильны и доктора, и знахари. Он боролся за неё, как никогда бы не посмел бороться за себя. И утешался мыслью, что нужен ей не меньше, чем она – ему.

Он и сам не сосчитал бы, сколько бессонных ночей провёл за своими исследованиями, познав за годы поисков и страх, и отчаяние, и слёзы бессилия, и горечь разочарования. Но будь он проклят, если сожалел хотя бы о минуте отпущенного ему времени. Пусть душа приходила в смятение, а рассудок слабел с каждым днём – его сердце знало, сердце слепо верило.

И он был вознаграждён.

Глубокая ночь рассеялась и озарилась первыми проблесками рассвета. Длинный, с претензией на больничную белизну коридор был совсем пуст. Пахло процедурным кабинетом, монотонно гудели кондиционеры, нервно дрожал холодный свет ламп. Когда Фауст неслышно проскользнул в палату, Элиза ещё спала. Сегодня он не принёс ни пряников, ни фрезий; у него не было при себе ни книг, ни бабочек – только несколько слов, способных вернуть ей срезанные однажды крылья.

Он сидел у постели, бережно сжимая узкую, бледную ладонь Элизы, и воскрешал в памяти день, когда она впервые на него взглянула. Тогда он заболел ею. Он разучился дышать без того, чтобы не думать, не мечтать о ней. Она завладела каждым мгновением его бытия, что до её появления лишь формально именовалось жизнью. И это походило на помешательство.

Фауст потерял счёт времени. Солнце давно взошло, и за дверью зазвучали голоса, а он все продолжал любоваться спящей Элизой, ни словом, ни единым движением не нарушая ее безмятежного сна, пока она сама не пробудилась и не открыла глаза.

– Доброе утро, моя дорогая Элиза, – сказал Фауст.

Она сонно улыбнулась, и взгляд её постепенно просветлел.

– Доброе утро, мой милый Фауст.

Он подложил ей под спину подушку и помог сесть, налил в стакан воды из графина. Еле заметная дрожь в руках выдавала волнение, но он ничего не мог с этим поделать.

Лучи утреннего солнца просачивались сквозь лёгкие занавески, оставляя на стенах причудливые узоры, сотканные из света и тени, походившие на рунические письмена. Реальность истончилась до призрачной и зыбкой пелены. Фауст поднес руку Элизы к губам и поцеловал тонкое запястье, чтобы убедиться, что всё это не сон, не наваждение. Даже после стольких лет он до сих пор страшился, что его Элиза окажется всего лишь оптической иллюзией, обманом зрения или жестокой шуткой воспалённого сознания. Фауст боялся, что она вдруг возьмёт и растает, исчезнет из его жизни, словно её никогда и не было.

Он ни за что не пережил бы такой утраты.

Сейчас Элиза была совсем близко, по-утреннему тёплая и сонная. Она смотрела на него задумчиво или беспокойно, склонив голову и машинально окуная длинные пальцы в волосы, словно расчёсывала их гребнем.

О, боги! Как бесконечно и мучительно долго он ждал этого дня! Как давно он хотел сказать слова, важнее которых, верно, уже не будет в их жизни. И с каким же нечеловеческим усилием они давались ему теперь.

– Милая, драгоценная моя Элиза, я нашёл... – голос подвёл его, но робкая, затаённая радость в глазах Элизы придала ему сил, чтобы закончить: – Я нашёл для тебя лекарство.

II

С каждым днём Элизе становилось всё лучше. В старой беседке теперь безбоязненно говорили о будущем. Бабочки свободно вились над клумбами душистых фрезий, и уже поспел виноград.

Фауст открыто любовался каждым её жестом, каждым взглядом. И больше не было никакой эйфории – а только безграничное, абсолютное счастье.

– Это чувство в животе… – говорил ей Фауст. – Я не знаю, как его описать. Оно родственно абдоминальным бабочкам. Они будто бы порхают внутри. Ты понимаешь меня, Элиза?

– Абдоминальные бабочки? – Она рассмеялась. – Бедный мой, бедный влюблённый Фауст...

Она так редко смеялась, что каждый раз сердце Фауста будто обмакивали в тягучий и сладкий мёд.

Там, где смерть свободно гуляет по коридорам, без предупреждения распахивает двери и без спроса вторгается в людские судьбы, едва ли отыщется повод для веселья. Но разве не заслужил он для неё это право смеяться?

– Сейчас, милая Элиза, – поддавшись настроению, продолжал он, – кора моих надпочечников активно насыщает плазму крови адреналином, подстёгивает мой миокард.

Она засмеялась громче – звонким, ярким, согревающим смехом.

– Гипофиз катализирует реакцию тестостероном, – не останавливался Фауст, стараясь по-прежнему сохранять серьёзный вид. – Во мне пробегают мельчайшие миофибриляции, а волоски на коже эрегируют...

– Хватит! – взмолилась она, утирая выступившие на глазах слёзы. – Перестань...

– Это ещё не всё. Не хочешь дослушать до конца?

– Ах, Фауст... – она поуспокоилась, взяла его лицо в ладони и расцеловала в уголки губ. – Я счастлива и тем, что услышала.

Тогда он опустил голову ей на плечо и закрыл глаза. Элиза больше не походила на призрак, а была полна фонтанирующей жизни, и страх, казалось, навсегда покинул его сердце.

– Ты не исчезнешь, моя дорогая Элиза, – сказал он. – Ты всегда будешь со мной, верно?

– Конечно, мой милый Фауст, – откликнулась она так, словно давала нерушимую клятву. – Я последую за тобой, куда угодно.

(с)

Название: Чтобы твоё сердце билось
Автор:  *Хельга*
Размер: драббл, 815 слов
Пейринг/Персонажи: Иоганн Фауст VIII, ОЖП, труп Элизы Фауст, Иоганн Фауст/Элиза Фауст
Категория: джен, гет
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: R
Краткое содержание: придёт день, когда он победит смерть раз и навсегда, а пока приходится выигрывать время.
Примечание/Предупреждения: расчленёнка, смерть персонажа

Грета Ширман – молодая женщина двадцати пяти лет, журналист по профессии, не замужем, бездетная, без вредных привычек и с полным отсутствием серьезных заболеваний в анамнезе – так значится в её медицинской карте. При этом отличается трепетной заботой о своём здоровье: правильное питание, занятия активными видами спорта и профилактические осмотры не реже одного раза в неделю. Другой врач заподозрил бы у пациентки ипохондрию, но доктору Фаусту известна истинная причина столь частых визитов фроляйн Ширман в его кабинет. Хороший доктор должен уметь читать не только историю болезни пациента, но и его самого. Грета Ширман в этом плане подобна раскрытой книге.

– Что вас беспокоит? – улыбка и заботливый тон – главные инструменты врача. Улыбка доктора Фауста обладает особой, почти магической силой, и мало кто может противиться её обаянию.

Грета томно улыбается в ответ.

– Сердце, доктор.

– Сердце? – Фауст недоверчиво щурится, подозревая очередную причуду: он не помнит, чтобы у Ширман были хотя бы малейшие проблемы с сердечнососудистой системой.

Грета, проникновенно глядя на него своими яркими зелёными глазами, поясняет:

– На днях моя двоюродная тётушка умерла от порока сердца.

– Примите мои искренние соболезнования, – сейчас доктор Фауст – само сочувствие, и Грета тоже добавляет толику печали в свой голос:

– Благодарю. Она была ещё совсем молодой, смерть настигла её так внезапно…

– Смерть не считается, ни с возрастом, ни с положением, – Фауст говорит спокойно, но что-то в его словах и взгляде заставляет Грету поёжиться. – Мы можем бороться, можем предупредить её, но рано или поздно она возьмёт своё.

– Я боюсь, что моё сердце так же подведёт меня, – точёная рука ложится на высокую грудь, как бы невзначай поглаживая её. Фауст хмурит брови и решительно снимает стетоскоп с шеи:

– Я осмотрю вас, фроляйн Ширман, и назначу полное обследование.

– Благодарю, – воркует Грета, медленно расстёгивая одежду. Горящий взор выдаёт все тайные помыслы, пока доктор водит прибором по коже груди, вслушиваясь в частое биение под ней.

– Я не слышу ничего подозрительного, однако вам стоит показаться кардиологу, – Фауст улыбается, но складка между его бровями не исчезает. – Я очень надеюсь, что ваше сердце полностью здорово, фроляйн Ширман.

– Доктор Фауст, вы такой заботливый и чуткий, – Грета уже не скрывает кокетства. – Я полностью вверяю вам своё сердце.

– Правда? – глаза Фауста странно блестят. – Будьте уверены: я наилучшим образом позабочусь о нём.


Роняя в раковину хлопья пены, Фауст долго крутит мыло в ладонях, ещё дольше смывает его водой, до покраснения трёт кожу пальцами, прочищая каждую складку: стерильность должна быть идеальной. Аккуратно натянув перчатки, подходит к ванне и дарит лежащей в ней Грете очаровательную улыбку – одну из тех, что всегда приводили её в трепет. Сейчас же Грета дрожит всем телом и бьётся в путах, распявших её на дне ванны. От прикосновений холодного металла и взгляда доктора кожа покрывается мурашками.

– Прошу прощения, что нарушил ваш сон, фроляйн Ширман, – в глазах Фауста лихорадочный блеск. – У меня хорошие новости. Наши опасения были напрасны: обследование показало, что ваше сердце в полном порядке и долго прослужит. Правда, уже не вам, – он склоняется над ванной. Грета мычит сквозь затыкающий рот кляп, в её выпученных глазах отражаются блики от скальпеля, который доктор держит в руке.

Свободной рукой Фауст гладит девушку по обнажённому плечу:

– Ну, ну, успокойтесь. Помните, вы сказали, что доверяете мне своё сердце? Я найду ему наилучшее применение. – Он проверяет ремни, которыми руки и ноги Греты прикреплены к ванне и с сожалением качает головой, наткнувшись на молящий взгляд. – Увы, всё решено. Видите ли, извлечённое из тела сердце годно для трансплантации в течение шести часов. Я должен спешить.

Грета рыдает, извиваясь под ледяными прикосновениями ватного тампона. Запах спирта бьёт в ноздри, обжигая пересохшее горло, девушка давится кашлем и стонет, как попавшее в капкан животное. Фауст прикасается губами к её взмокшему от пота лбу.

– Простите, фроляйн Ширман, я не буду давать вам наркоз: ваше сердце мне нужно в идеальном состоянии.

Грета закрывает глаза, надеясь, что это всего лишь ночной кошмар, но ледяное прикосновение металла не оставляет шансов спастись от реальности. Следующие несколько минут, когда скальпель полосует кожу и плоть, а руки доктора погружаются в рану на груди, кажутся вечностью, а потом боль сводит тело судорогой и взрывается в мозгу, топя сознание. Угасая, Грета слышит отвратительный хлюпающий звук и как в тумане видит искажённое счастливой гримасой лицо Фауста, который нежно целует окровавленное сердце, трепыхающееся в его ладонях.


Моменты настоящего счастья Фауст может пересчитать по пальцам, но он готов отдать за них всё, когда мутные зелёные глаза смотрят на него – без блеска и мысли, но такие любимые. В эти моменты Фауст ликует: он выиграл у смерти ещё один раунд.

– Всё хорошо, Элиза, – он бережно держит её восковую руку, боясь сломать неловким движением. – Операция прошла успешно. Снова.

Никто ничего не узнает: за время своей практики Фауст научился заметать следы, и то, что было Гретой Ширман, найдут не скоро. Сейчас же лучшая её часть бьётся в груди Элизы, продолжая отважную борьбу Фауста со смертью.

Элиза чуть сжимает его пальцы, и Фауст смеётся, не чувствуя бегущих по щекам слез. Придёт день, когда он победит смерть раз и навсегда, а пока приходится выигрывать время. И если сердце Греты тоже подведёт, в картотеке клиники ещё много достойных доноров.

(с)

Название: Стадии смерти Элизы Фауст
Автор: Йоонст.
Бета: Рикки Хирикикки
Размер: 560 слов
Пейринг/Персонажи: Иоганн Фауст VIII/Элиза Фауст
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: обретение новой жизни любимой женой прошла не без умелых рук Фауста
Примечание/Предупреждения: POV; мортофилическая пастораль

Если бы только она могла выжить.

Сначала Элиза, моя дорогая Элиза, стала совсем сухой. Высохли бороздки слез на щеках, высохли глазные яблоки, язык. Потрескались и перестали кровоточить губы – и маленькие, самые мелкие трещинки в уголках как бы вывернулись наизнанку, отчего очаровательные припухлые губки стали колючими. И все равно я их целовал так, будто бы она могла мне ответить.

Затем моя тёплая, ласковая девочка совсем охладела. Похолодели кончики пальцев, чётко-чётко обрисовалась линия острого подбородка. Температура её тела неизбежно падала со скоростью один градус в час. Совсем скоро моя милая, понимающая Элиза, с её тёплыми, мягкими руками уже не могла меня согреть.

А затем перестала и обнимать. Её руки, чуть вытянутые вперёд, чтобы мне удобнее было ложиться в её объятия, истончились, грустно опустив вниз пальцы-иголки. На слабых предплечьях очертились мышцы, ставшие вдруг крепче стали. Сама Элиза чуть изогнулась, и мне просто стало неудобно ее держать. Я плакал – никогда раньше такого не было, чтобы мне было неудобно с моей девочкой.

Солнце быстро ушло с лица Элизы. Как и положено, через три-четыре часа после смерти на её щёчках появился фиолетовый румянец. На тонкой лебяжьей шее, на точёных плечиках. На руках и длинных, стройных ногах, появились они – мрачные свидетели смерти. Жгучие, похожие на пятна от разбитых слив, следы обволакивали мою Элизу, и с каждым темнеющим участком кожи она была всё дальше и дальше от меня.

Я безнадёжно опоздал.

Я мог бы плакать ещё долго, просто потому что некому больше было меня остановить. Не отвечал на звонки, просто потому что я никому не был нужен так, как моей Элизе. Но и ей я теперь тоже не был нужен.

И я решил: она будет со мной вечно. Даже если она ушла, я смогу её вернуть. Я взялся за инструменты и двое суток провел без сна, делая свою девочку ещё более красивой, чем она была когда-то. Кровь со лба, конечно, я стёр сразу, ещё тогда, несколько дней назад. Вот только небольшой ожог убирать не стал, решив, что ему недолго здесь красоваться.
И взялся за инструменты.

Двое суток, от заката к закату, я резал, кроил кожу на небольшие кусочки, отделял их, складывал в небольшой сундучок на столе. Вырезал и старательно вытаскивал задубевшие мышцы. Вынимал – бережно, как младенцев – каждый орган, оборачивал в тряпицу и клал на стол. И мог бы, наверное, как древний египтянин, поместить их в сосуды и пентаграммой расставить у своей – и её – кровати.

Кожа моей дорогой Элизы, моей девочки, потеряла свою бархатистую нежность. Под моими пальцами она расползалась неопрятными сухими ошмётками, обнажая бледное, начинающее зеленеть мясо. Я погружал руки в её тело и чувствовал, насколько неприятно осклизлой она стала внутри.

А когда я закончил – к рассвету третьего дня, - передо мной предстала неземная, первородная красота. Прекраснее этих идеальных линий вряд ли что-то было на свете. Только вьющаяся, ползущая паутиной трещина в черепе немного портила картину, но то и к лучшему – иначе бы я, наверное, умер бы на месте от этого совершенства.

Но я только снова заплакал – потому что это была Элиза. Моя хорошая, милая, тёплая девочка Элиза. Даже кости у нее были такими же, как она – тонкими, хрупкими, светлыми. Чистыми до внутреннего свечения.

Мне было нехорошо, и я прилёг на кровать, положив ее рядом с собой.

Ночью Элиза – с волосами, глазами, губами, кожей и мышцами – пришла ко мне. Села у изголовья, провела бестелесными пальцами по моему лицу, стирая усталость и горе прошлых дней. И осталась.

Она была рада тому, что я сделал.

И я был этому рад.

(с)

Хотела бы я написать пояснительное, а также о силе своего восторга, но здорово опасаюсь, что дайр опять всё сожрёт

@музыка: Машина времени: "Старый рок-н-ролл"

@настроение: По мосту бежит ГэндАльф, а за ним ещё ГэндАльф, если видишь сей картин, значит, что-то с головой(с)

@темы: интернеты, фанфики, фанатизмЪ, Das Leben, das Liebe und Leid des Dr. Faustus, я это честно уворовал! (с), хорошее

Comments

ахаха, нельзя же так: я уже с одного названия упоролась. И вспомнила свою специализацию)))

Абдоминальные бабочки....упорот.

[Зелёный бамбуковый лес]

Лада Юна, биолог детектед?

Почему-то я верю в такой подход, хотя сама до прочтения не задумывалась. Но Фауст может.

Медицинское образование, немецкая педантичность и душа романтика. Ой-ой-ой.

Меня просто раскошачивает и умиляет. И накрывает.

Зелёный бамбуковый лес, угу))

[*Snowberry*]

Зелёный бамбуковый лес, мортофилическая

Листаю ленту — и читаю: «морготофилическая».
Вот что значит — толкинуться.
Прошу извинить за оффтоп. (

[Зелёный бамбуковый лес]

Snow_berry, Вот уж действительно ассоциации.